Шоира. – Должен же быть какой-то выход? Ведь, эта девушка… Марина, про которую вы говорили, сумела же вырваться…
– Суметь-то, сумела. Только, далеко ли она убежала? Может, гниет сейчас в какой-нибудь местной тюряге.
– Девочки, милые, родные, помогите, – взмолилась Шоира. – Подскажите, как нам выбраться, а то я руки на себя на ложу…
– Ну, не знаю, – неуверенно промямлила кружевная Ирка. Можно попытаться пробраться в нейтральную зону, где войска ООН размещаются, а оттуда – в Протарос. Есть такой приграничный городишко в нескольких километрах от Фамагусты. Там уже сами сориентируетесь, куда дальше, там – греки…, греки-киприоты…
– Ир, ты че, сдурела? – вмешалась Лариска. – Куда ты их посылаешь? В мертвый город, где никто не живет? В город-призрак? С голоду сдохнут… А попробуют выбраться, так американские солдаты их вмиг заметят на безлюдной улице, и чего доброго, пристрелят за нарушение границы.
– Какие еще призраки! Выдумки это, сказки для малых детей…, – парировала Ира. – Всего-навсего, заброшенные дома, которые без ухода постепенно ветшают. Стоят себе обшарпанные, как скелеты, и наводят ужас на окружающих. Говорят, время от времени кое-кто из бывших хозяев-греков приезжает и смотрит в слезах на покинутое имущество, но только в бинокль – подойти к дому поближе постовые не разрешают, даже если виза в Фамагусту имеется. Хотя, кто его знает, может по ночам и вправду там духи погибших бродят… Мертвых-то никто не хоронил…
У Шоиры загорелись глаза. Выход есть, есть. Они отправятся с Машкой в этот город, будь он даже трижды мертвый, будь там даже призраки на каждом углу. Тут не до страхов – жизнь на карту поставлена.
– Ну, Маш, рискнем?
– А если и вправду пристрелят?
– Пусть лучше убьют, чем тут оставаться. Пошли, пока в доме еще спят. Может, сумеем улизнуть потихоньку.
Ксюхин голый живот заколыхался от смеха. Она опрокинулась на кровать и принялась перекатываться с боку на бок.
– Ой, дывытыся, дывытыся на их! Та воны ж придурковаты!
– Прикройся, Оксана. Совсем стыд потеряла, – цыкнула на нее Ирка. – А вы, девки, думаете, отсюда можно запросто уйти? Тот, кому положено, не спит. Нас очень хорошо охраняют. Из дому – никуда, разве что, днем – на пляж, да и то под конвоем ходим.
– А как же эта Марина…? – прошептала Шоира.
– Надо праздников каких-нибудь мусульманских дождаться. Когда наступают дни усердного поклонения Аллаху, и бдительность наших стражей чуть меньше. Тогда и можно попытаться…, во время намаза.
– А когда тут следующий праздник? – спросила Машка.
– Только в феврале. Рождение Пророков отмечают. Не то суннитов, не то шиитов, а может и тех и других, – встряла в разговор доселе молчавшая Настена. В обсуждении побега она не принимала участия и по-прежнему лежала в постели с равнодушным видом. Но сейчас она не преминула блеснуть своими познаниями.
Она проживала в Турции уже не первый год, и за это время успела кое-чему научиться и приспособиться к местной жизни. Кое-как разбиралась в памятных датах и праздниках, притворялась, будто чтила мусульманские традиции, за что нынешний хозяин особенно к ней благоволил. Из всех обитательниц борделя она одна знала, когда начинается пост Рамадан (Ураза), а когда бывает Лейлят-аль-Кадр (Могущественная ночь), поэтому всегда ощущала свое превосходство перед другими женщинами, а иногда и помыкала ими, в нерабочее время, в общей спальне. То воды затребует, то поесть чего-нибудь принести…
– Только… это все не очень крупные праздники, – продолжила Настена. – Вот если бы Ид-аль-Адха, его еще Курбан-Байрам по-другому называют, праздник жертвоприношения… так он уже прошел… А Ид-аль-Фитр, то есть Ураза-Байрам, праздник разговения, его целых два дня гуляют, так он лишь в конце августа будет…
– Тебе ли не знать? – добавила она, обращаясь к Шоире. – Судя по-твоему прекрасному раскосому личику…
Восточная красавица потупилась и покраснела до ушей. Выросшая в семье партийного работника, она плохо разбиралась и вечно путалась в религиозных праздниках. В их доме традиции предков всегда уважали, однако, памятные даты и праздники отмечали тайком. И теперь ей стало неловко перед этой русской, из Томска.
– А Навруз? – вдруг пришла на выручку подруге Машка. – Ведь, кажется, скоро Навруз! Его тоже два дня…
– Навруз, деточка, это праздник весны, – наставительно произнесла Настена. – Так что придется вам здесь потерпеть… до конца марта.
И они остались терпеть… Шоире было намного легче, чем Машке. Восточная красавица приглянулась хозяину, и он приберегал ее только для самых дорогих и почетных гостей, которые случались не часто. Днем работы у нее, как правило, не было, а ночью – немного…, и почти всегда удавалось выспаться. Да и кормили Шоиру отдельно от других девушек: самыми свежими овощами и фруктами, козьим сыром и средиземноморскими изысканными деликатесами, чтобы не испортить нежный цвет лица.
Бедную Машку, в отличие от подруги, «эксплуатировали» вовсю. Она возвращалась в спальню под утро, с черными кругами под глазами, порой в ссадинах и синяках. С рыжей девушкой из России никто не церемонился. Она обслуживала в основном бедноту и разный сброд.
Вскоре Машка стала жаловаться на недомогание. Как-то странно болело горло – распухли миндалины, огнем горели дужки, ныло под языком. Шоира забила тревогу и потребовала, чтобы подругу немедленно показали врачу, но получила отказ. Осмотр гинеколога здесь полагался раз в месяц, а приход других врачей и вовсе не предусматривался.
– Ангина, – успокаивала Машка, – скоро пройдет. – Обойдусь как-нибудь народными средствами. Морская вода все лечит.
– Какая морская вода зимой? Тут хоть и тепло, но не тропики… Чтобы чистой воды для полоскания набрать, надо поглубже в море зайти…
В конце месяца появился долгожданный врач. Но на осмотр Машка не пошла – струсила. Горло немного отпустило, зато появились боли в паху и гнойные выделения. И она струсила… Смутные подозрения о «нехорошей» болезни… уже давно витали в ее голове, но даже близкой подруге она не смела в этом признаться…
Провести охранника оказалось не сложно. Как только тот на минуту отвернулся, Машка зашла в кабинет вместе с Оксаной, потопталась у порога и тут же вышла, будто прошла осмотр. Старенький доктор ее присутствия вообще не заметил. Он в это время что-то писал, а когда поднял подслеповатые глаза, Машка юркнула за широкую спину украинки и выскользнула в дверь.
– Ты – ненормальная, – орала на нее вечером Шоира. – Упустить такую возможность! В этой дыре теперь целый месяц врача не дождешься. А если у тебя что-то серьезное?
– Ничего у меня быть не может. Я и в детстве никогда не болела. Горло уже не болит. Скоро Навруз. Бежать нам отсюда нужно. А на свободе я быстро поправлюсь.
Следующий медосмотр тоже удалось избежать. Однако на третий раз, незадолго до предполагаемого побега, она попалась…
Страж оказался бдительный, и лично каждую из девушек препроваживал в кабинет. Оттуда Машку вывели под конвоем и погрузили в машину. Шоира кинулась следом, но ее грубо остановили. Дорогу преградил Мехмет, который кулаками загнал девушку обратно в спальню.
– Машка – капут! – сказал он спустя неделю.
После страшного известия Шойра три дня провалялась в беспамятстве, а на четвертый – встала с постели, преисполненная решимости вырваться из борделя любой ценой. Она не сомневалась, что сумеет и одна добраться до Протароса и до российского посольства в Никосии. А сейчас надо было немедля бежать, если не ради себя, то хотя бы ради верной подруги. В душе теплилась слабая надежда, что Машка жива, и что ее удастся спасти…
***
За окном, наконец, стемнело. Временное пристанище Шоиры тоже погрузилось во мрак. Пора, решила она. Пора выбираться из этого пустынного дома, пока здесь и впрямь не появились призраки